Современный Английский детектив - Страница 137

137

Подковы лошадей били по моему телу. Один удар пришелся мне по голове, шлем треснул и слетел. Миновали шесть секунд бьющего, терзающего хаоса, в течение которых я не мог ни думать, ни двигаться — я мог только чувствовать.

Потом все кончилось. Я лежал на мокрой траве, бессильный и онемевший, не способный не только приподняться, но даже пошевелить рукой. Я лежал на спине, ногами к препятствию. Дождь бил мне в лицо и стекал по волосам, и капли так сильно ударяли по векам, что было трудно открыть глаза, будто на веки навалили тяжесть. И все-таки сквозь приоткрытые с трудом веки я увидел человека у препятствия.

Он не шел ко мне на помощь. Он лихорадочно быстро сматывал кусок проволоки, двигаясь с поля на бровку. Когда, он дошел до столба у бровки, он сунул руку в карман плаща, вытащил какой-то инструмент и перекусил проволоку в месте, где она была прикреплена — на восемнадцать дюймов выше препятствия. На этот раз он не забыл свои кусачки! Окончив работу, он надел моток проволоки на руку и повернулся ко мне.

Я узнал его.

Это был шофер лошадиного фургона.

Все краски вдруг померкли. Мир стал серым, как плохо отснятый фильм. Серой была зеленая трава, серым было и лицо шофера…

Серым был и еще один человек у препятствия, который теперь двинулся по направлению ко мне. Его я тоже знал, и это был не шофер такси. Я так обрадовался, что теперь я не один в борьбе против водителя фургона, что чуть не заплакал от облегчения. Я пытался обратить его внимание на проволоку — на этот раз у меня был свидетель. Но слова, проносившиеся в моем мозгу, никак не шли с языка. И гортань и язык были точно скованы.

Он подошел ближе, остановился надо мной и наклонился. Я хотел улыбнуться и сказать «хелло», но ни один мускул лица не двигался. Человек снова выпрямился.

Обернувшись, он через плечо крикнул шоферу:

— Он без сознания! — и снова повернулся ко мне. — Любопытный ублюдок! — сказал он и ударил меня ногой. Я слышал, как треснули ребра, и почувствовал острую боль в боку. — Может быть, это научит его не совать нос в чужие дела! — Он ударил еще раз. Мой серый мир потемнел. Я почти потерял сознание, но даже в этот страшный миг какая-то часть мозга продолжала работать, и я понял, почему служитель не пересек скаковую дорожку, когда натягивал проволоку: ему этого не нужно было делать. Он и его сообщник стояли на противоположных сторонах дорожки и натянули ее с двух концов.

Я увидел, как нога поднялась в третий раз. Мне, при моем расщепленном сознании, показалось, что прошли часы, пока она опускалась к моим глазам, становясь все больше и больше, пока не заслонила от меня весь остальной мир.

Глава 12

Сначала вернулся слух. Он вернулся внезапно, как будто кто-то повернул выключатель. Секунду тому назад никакие впечатления из внешнего мира не могли проникнуть сквозь кипевшие в моем мозгу разрозненные обрывки слов, которые, должно быть, очень давно крутились в голове, а в следующее мгновение я лежал в тихом мраке и каждый звук остро и ясно отдавался у меня в ушах.

Женский голос сказал:

— Он все еще без сознания.

Я хотел ответить, что это неправда, и не мог.

Я слышал звуки. Свисты, шорохи, треск, бормотание отдаленных голосов, рокочущий грохот спущенной воды и как она, мерно журча, снова набирается в бачок. Я прислушивался к ним, просто чтобы слышать.

Через какое-то время я понял, что лежу на спине. Руки и ноги, когда я начал ощущать их, были словно свинцовые и тупо болели, а на веках лежали гири в несколько тонн весом.

Я стал размышлять, где я. А немного погодя — кто я. Я не мог ничего вспомнить. Это оказалось мне не под силу, и под конец я заснул.

Когда я снова очнулся, я увидел, что лежу в полумраке в комнате, туманные очертания ее стали постепенно проясняться. В углу стоял умывальник, рядом — столик, накрытый белой салфеткой, и кресло с деревянными ручками, справа было окно, а прямо передо мной — дверь. Голая, казенная комната.

Дверь открылась, и вошла сиделка. Она посмотрела на меня с веселым удивлением и улыбнулась. У нее были красивые зубы.

— Хелло! — сказала она. — Ожили? Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — сказал я, но получился какой-то слабый шепот, и то, что я сказал, было явной неправдой.

— Вам удобно лежать? — спросила она, взяв мою руку и щупая пульс.

— Нет, — сказал я, перестав притворяться.

— Я пойду и скажу доктору Митчему, что вы пришли в себя. Он, наверно, захочет осмотреть вас. Я сию минуту.

Она записала что-то на карточке, лежавшей на столе, еще раз широко улыбнулась мне и исчезла за дверью.

Значит, я в больнице. Но я все еще не имел ни малейшего представления о том, что случилось. Может быть, меня переехал паровой каток? Или растоптало стадо слонов?

Доктор Митчем разрешил только воловину загадки.

— Почему я здесь? — спросил я его хриплым шепотом.

— Вы упали с лошади, — сказал од.

— А кто я такой?

Услышав этот вопрос, он постучал по зубам кончиком карандаша и несколько секунд пристально смотрел на меня. Это был еще молодой человек с грубоватыми чертами лица, пушистыми, уже редеющими белокурыми волосами и умным, ясным взглядом светло-голубых глаз.

— Думаю, что будет лучше, если вы вспомните это сами. Убежден, что это вам вскоре удастся. Не тревожьтесь об этом. Не тревожьтесь вообще ни о чем. Просто отдыхайте, и память вернется. Если и не сразу — этого ожидать трудно, — то постепенно, по крохам вы вспомните все, кроме, может быть, самого падения.

137